Тереза не ответила. Бернард вплотную приблизил лицо к экрану, пытаясь уловить тот момент, когда Эстелла повернула голову. Он продолжал прокручивать эпизод в обоих направлениях.

– Кто она, босс? Берджис потряс головой:

– Понятия не имею. Нет, нет, подожди минутку. Я ее видел раньше – когда она входила в клуб. Передай мне другую запись, Берни.

Они согнулись перед телевизором. Тереза надеялась, что про нее забыли. Она попыталась ощупать пальцами лицо и определить, какой урон нанес ей удар Берджиса. Ее почти никогда не били, только раз, мужчина – учитель (бывший учитель – его отстранили, а потом уволили с работы). На что похож ее разбитый нос? Если он расплющен, то видок у нее еще тот. А вдруг трещина в кости? Прикосновение вызвало слезы. Она беззвучно глотала их, стараясь плакать молча. Бернард и Берджис все еще вглядывались в экран.

Если нос сломан, удержит ли его опухоль от смещения хоть на какое-то время? Может, когда опухоль спадет, он окажется только расплющенным. Удастся ли его привести в нормальное состояние? Она перестала всхлипывать, боясь, что они услышат. Бернарди Берджис, включив ускоренную перемотку, отсматривали вереницу мужчин и женщин, входящих через двойные двери в «Грэйвити».

– Стоп. Стоп. – Берджис нажал кнопку. – Вот дерьмо! А, здесь. Точно, тут.

– Хорошая картинка, – одобрил Бернард. Эстелла глядела прямо в глазок камеры.

– Ну, кто она такая?

– Не знаю, шеф. А ты ее знаешь?

– Не пойму. Кто она?

Берджис через плечо вопросительно посмотрел на Терезу.

– Она сняла Йена прошлой ночью.

– То есть Джона Какстона, если быть точным. Когда? Накануне ночью перед тем, как он умер?

Кивнув головой, Тереза почувствовала острую боль в носу.

– Тогда что это могло быть? Отвергнутая любовница или другая какая хренотень вроде того?

– Она покупала ему выпивку весь вечер, – пояснила Тереза. – Потом отвезла к себе.

– Эта баба из педофилок? Кто она? – Взгляд Берджиса снова уперся в экран. – По-твоему, сколько ей лет, Берни?

– Не знаю. Тридцать?

– Да нет, она постарше. Так чего ей надо было от такого мудака, как Джон Какстон?

– Его член? – предположил Бернард.

– Да уж – не его же идиотская башка. Но почему она его убила?

Тереза сказала, что ей это неизвестно.

– Он сбежал, пока она спала, и потом ненадолго зашел ко мне.

– Говорил что-нибудь? – спросил Берджис.

– Только – что видел ваши фотографии.

– В квартире этой женщины? Тереза старалась не кивать.

– Да. У нее была папка с вашими фотографиями в кейсе, ну, или в сумке. С разными фотографиями.

Берджис на минуту задумался:

– Значит, она журналистка, так? Собиралась писать о клубе для какого-нибудь модного журнала?

– У нее был пистолет. Лежал вместе с фотографиями.

Этого Берджис понять не мог. Зачем ей пистолет?

– Что еще говорил Какстон? – спросил он. – Объяснил, что она делает в Манчестере?

– Нет.

– Но хоть что-то еще он тебе сказал?

– Она колумбийка.

Тут Тереза увидела, как Берджис побледнел. Она вдруг поняла, что на самом деле означает это слово – Берджис не просто стал белым как мел, а застыл на месте, будто громом пораженный. Бернард сдвинул брови, наморщил лоб, пытаясь осознать услышанное и вглядываясь в изображение Эстеллы на экране.

– Колумбийка, шеф?

– Тише, – прикрикнул Берджис на Бернарда. – Помалкивай!

– Но она же подцепила Джона Какстона. Зачем она это сделала? Неужели спланировала заранее?

– Хочешь сказать – она это сделала, чтобы добраться до чертова турагентства, да? – уточнил Берджис.

– Ну да. Я как раз об этом подумал – он же там работал.

– И после того, как поговорила с ним, он что-то о ней узнал…

– …и она его за это пристрелила, – закончил Бернард.

Берджис решительно кивнул:

– Вонючие колумбийцы! – Новый кивок: – Вонючие колумбийские козлы!

– Что он мог рассказать ей о турагентстве? – спросил Бернард.

– Оттрахай меня в зад, если я знаю! – ответил Берджис. – Может, ты мне скажешь? Черт бы их всех побрал! Какстон был долбаный дебил! Что он мог раскопать?

Тереза не услышала продолжения. Внизу на улице завыли сирены.

Глава семнадцатая

Бернард и Берджис выглянули в окно. Визг автомобильных колес и завывание сирен должны были что-то означать, но только неясно, что именно.

– Черт побери, что они тут делают? Устраивают хреновый полицейский парад или что?

– Не спрашивай, босс, я не знаю. Может, у них первенство по езде на задних колесах?

Берджис, стоя у окна, помахал растопыренной пятерней, изображая недоверие:

– Нет, тут что-то не так. Они паркуются у входа. Но почему с сиренами? Неужто собираются устроить налет на бар?

Тереза знала, что в «Уорпе» месяцами не бывало облав, а если и случались, копы никогда не находили наркотиков – разве что пыль, собранную по карманам посетителей или по спичечным коробкам. Полиция больше не беспокоилась о наркотиках в «Уорпе», и Бернард уверял, что волноваться не о чем.

– Пускай устраивают облаву. Это самый чистый бар на свете.

– Может, они пришли за кем-нибудь конкретным.

– Может, и так. Ведь они уже здесь были, когда забрали Джанка.

Берджис ничего об этом не слышал.

– За час до того, как ты появился. Копы погнались за Джоном Ки и увезли его.

– Почему, черт подери, ты не сказал мне?

– Так они же арестовали его. Это их работа, они все время кого-нибудь арестовывают. Если бы я был копом, тоже арестовал бы Джанка – рябое одноглазое отребье, он и с виду настоящий преступник.

– Ты не подумал, что это важно?

– Да плевать я хотел на Джона Ки.

Тереза следила за их перебранкой. Пока они переругиваются у окна, она, пожалуй, успеет проскочить к двери и сбежать вниз по лестнице. Сейчас они опять смотрели на улицу.

– Это инспектор Грин? – Бернард показал пальцем.

– Как думаешь, чего надо этой паскуде? – Берджис уставился в окно.

В ту самую секунду, когда Тереза готова была рвануться к двери, Берджис велел Бернарду спуститься вниз.

– Пойди выясни, чего им надо.

– И что хорошего из этого выйдет? Я, значит, должен стоять там и спрашивать, не могу ли чем-нибудь помочь?

Берджис схватил Бернарда за руку, подтолкнув быка к двери:

– Сейчас же спускайся, чертово дерьмо.

– О'кей, о'кей.

Толстые ноги Бернарда затопали вниз по лестнице. Берджис подошел к окну, но через секунду вернулся к двери. Казалось, он не знает, как поступить. Еще секунда, и Берджис сдался. Он открыл дверь и пошел за Бернардом по коридору. Затем стал быстро спускаться по лестнице, но на полпути остановился. Тереза услышала, как кто-то, поднимавшийся навстречу, тоже остановился. Может, даже не один человек, а двое. Ей было любопытно, что скажет Берджис. Голоса на лестнице звучали громко. Берджис спросил, чем может быть полезен. Ему ответили: много чем, очень даже много… весьма… весьма… весьма.

Тереза подвигала ртом из стороны в сторону, пытаясь определить, где поврежден нос. Может, он и не сломан: кулак Берджиса метил в переносицу, но угодил между глаз. Именно туда удар пришелся в полную силу, вот почему у нее так болела голова. Она встала и шагнула к шкафу.

Телевизор стоял на столе, а сбоку от него был шкаф – вот и вся мебель. На экране замерло лицо Эстеллы, взгляд устремлен прямо на Терезу: рот приоткрыт, голова откинута назад. Деться Терезе было некуда.

Она не могла убежать, во всяком случае не теперь, пока лестница заблокирована. Она могла только спрятаться. Стоя у шкафа, Тереза посмотрела на стол. Не больно-то спрячешься, но и шкаф выглядел слишком маленьким. Она ухватилась за ручки и распахнула двойные дверцы. В шкафу сверху донизу оказались полки, для нее там не было места.

Шаги снаружи становились все громче, они явно приближались. «Ох, черт», – подумала она и быстро скользнула под стол. Если дверцы шкафа останутся открытыми, ее могут и не заметить. Тереза подтянула колени к подбородку, стараясь сжаться в комочек.